Найроби. Скорее мотать из этого города!..

Будто провалился в кошмарный сон – белая щепка в бурлящей черной движущейся массе. Слава богу, не один – рядом Серега. Да еще долговязый портье Джон, который вызвался нас проводить в банк с хорошим обменным курсом. Один поворот, другой, переходим на светофор… Серые, ничем не примечательные дома, отстанешь – понесет неизвестно куда, неизвестно где выбросит. Выпало еще из головы название отеля. Душно и тесно, торговцы разложили на асфальте всевозможное тряпье; нищие протягивают руки, баянист как-то щемяще по-русски поет на непонятном языке про африканскую жизнь. Першит в горле от выхлопов – неведомо куда отправляются сотни автобусов, мешки, узлы, люди, чемоданы поглощаются и вновь изрыгаются ими. Сизая выхлопная дымка окутала чуждый и жутковатый мир. Скорее мотать из этого города!

Так и было написано в Интернете: «В Найроби делать нечего!»

Таково первое впечатление. Хорошо, что за первым были еще второе и третье…

Штука в том, что по приезде мы поселились в отеле «Париж», который располагается у главного автовокзала. Поколесив по Кении, снова вернулись в Найроби, поселились в «Парксайдотеле». Университетский район, чистые улицы, красиво одетые люди. Магазины, рестораны, кафешки, парки. Город многоликий, тут есть всё: и толчея автовокзала, и шумные рынки, и уютные уголки, где можно приятно отдохнуть. Уже в последний день перед отлетом открыл для себя антикварный магазин, по которому ходил два часа, любуясь древними деревянными и бронзовыми африканскими скульптурами, старинной занзибарской сказочно красивой мебелью и серебром. А еще заглянул в парк, что рядом с отелем. Трудящиеся отдыхали. Кто как. Кто лежал, подстелив газетку, или прямо на земле, кто сидел с книгой, а кто и просто так, задумчиво глядя перед собой. Какой-то человек молился, какой-то, явно не в себе, горячо толкал речугу. Его никто не слушал, и я подумал, это хорошо, значит, есть только отдельные сумасшедшие, а в целом общество здоровое.

Охота на музунгов

Мы выглядели как заправские охотники – у меня на груди ружье Cаnon с телевиком, у Сереги за плечами – фирменный киношный рюкзак, две камеры наизготовку. Батареи заряжены, объективы протерты… Еще не выдвинулись в национальный парк, но уже замечаем, что африканские трудящиеся смотрят на нас с нескрываемым интересом и называют нас мзунгами, белыми то бишь. Радуются, завидев нас: «Хеллоу, мы вас очень ждали!» А чего радуются? Подозрительно как-то. Надо еще разобраться, кто тут охотник, а кто дичь!

Далеко в джунгли мы решили не заходить – представляю, как бы нам обрадовались людоеды монбутту. Нет, нам цивилизацию подавай. Кения в этом смысле выгодно отличается от всей прочей заповедной Африки, и что особенно отрадно, «каннибализм» здесь иной, цивилизованный, принципиально другой. В столице Найроби есть ресторан «Каннибал». Сюда приходят любопытствующие гурманы откушать мясо зебры, крокодила, жирафа, змеи и прочих божьих тварей. И представьте себе, леди и джентльмены, посетители в основном белые. Проехав 10 тыс. км, мы не увидели ни одного ребенка с вспухшим от голода животом. За весь континент не ручаюсь, слишком большой, где-нибудь в Мали и Сомали таких детишек находят журналисты, фотографируют. В этих же в четырех странах Кении, Танзании, Малави и Замбии с питанием особых проблем нет. Много ресторанов, кафе, магазинов, повсюду на рынках, вдоль дорог жарится на углях мясо и рыба, аппетитный дымок разносится по всей Юго-Восточной Африке. Рыбаки с незапамятных времен ловят рыбу, масаи извечно пасут скот, овощи и фрукты в изобилии рождает благодатная земля. И всё же не оставляло ощущение, что мы, мзунги, – дичь. Штука в том, что охота происходила не собственно за нами, а за нашим долларом. И радовались африканцы, завидев нас, потому что были уверены – наши карманы набиты зеленью. Так радуются дети при виде Деда Мороза.

Уточняю, именно за долларом, а не за центом. Серега специально привез добрую горсть центов, оставшихся после Америки, чтобы раздать нищим, – не берут. «Долля, говорят, гив ми доля». Извините, говорю, сэр нищий, у меня только стольники. Нате вам сто, будьте любезны, сдайте сдачу 99. Надо же, берущая рука так устроена, что стоит купюре попасть в нее, пальцы уже не разжимаются. Порядочный человек, он пытается разжать, но нет таких сил, невозможно – пальцы окаменели.

В России тоже есть гордые нищие. Один, помню, в подземном переходе костылем дубасил прохожего, и поделом – ну не хамство ли это? Тот решил, понимаешь, избавиться от медной мелочи, отягощавшей его карман.

Как и в любой стране, здесь налажен сервис, предлагаются тысячи способов легко избавиться от денег. Иногда к нам подходил какой-нибудь джентльмен и показывал бумагу, типа ведомости, и просил расписаться в том, что мы жертвуем на нужды школы такую-то сумму. Ага, нашли дураков! Такие же вежливые джентльмены подходили ко мне и в Индии. Конечно, на все сто не могу утверждать, что это развод, возможно, какой-то из них и в самом деле пекся о нуждах школы, но на всякий случай не давал, и видя такой интерес к моим долларам, прятал их подальше.

Серега привез с собой из Израиля большущую сумку с гуманитарными шмотками. Открыв ее прямо на улице, мы приступили к раздаче. В один миг она опустела. Тогда один джентльмен подергал Серегу за майку, а другой нацелился на мои сандалии «Адидас». «Отдайте нам это». – «Ну, а мы как же?» – «Вернетесь домой – купите».

Представляю, возвращаемся домой: Серега полуголый, а я босой…

«А может, у нас денег нету?» Смеется: «Этого не может быть». – «Еще как может. Нынче у нас был неурожай на бабки. Ты же знаешь, они у нас растут на березе, собираем по осени в мешки, а потом шляемся по миру и тратим на всякие глупости. Но в этом году лето было морозное – не вызрела зелень». Смеется – не верит: «Морозы зимой бывают, а не летом».

Большую часть денег мы отдали за аренду машин и таксистам, по этому поводу меня больше всего и давила жаба. Но Серега сказал: «Думаешь, в России было бы дешевле?» Прикинули. При всем при том, что бензин в Африке в два раза дороже, получалось, в России далеко не дешевле. До определенного момента у меня складывалось превратное понимание денежных отношений. Но однажды произошло следующее. В одном малавийском городке нас окружила ватага ребятишек, и один мальчик, сразу видно, очень грамотный, сказал: «Гив ми мани». А Серега ему в ответ: «Нет, дорогой, лучше ты мне – гив ми мани». И тут произошло чудо: мальчик вынул из кармана мятый местный тугрик (называется квоча) и, улыбаясь, протянул нам. «Спасибо, не надо», – устыдились мы. Серега развязал рюкзак, там было несколько бутылочек кока-колы, раздал ребятишкам, и вместе довольные друг другом выпили. В тот же день я достал свои баксы из трусов и переложил их в карман жилета. И вообще расслабился, стал меньше думать о деньгах. У Сереги был наш общий кошелек, я полностью полагался на него как на более опытного путешественника, он не ошибался в том, сколько и кому надо заплатить за услуги и дать на чай.

Очень скоро я признался себе в том, что ровным счетом ничего не знаю об Африке, все мои знания были почерпнуты из пропагандистской литературы и поверхностного, часто предвзятого интернета, потому оказались ложными, я был весь во власти предрассудков. И здесь обманули! Мало того, что переврали историю, так и географию тоже. То, что нам выдавали за Африку, это вовсе не Африка – и мне предстояло заново открывать континент.

Братья по разуму

Рассказ наладчика бурового оборудования

Должен напомнить трудящимся Африки: помогали не только оружием. У нас, например, был взаимовыгодный контракт с Эфиопией. Уралмаш поставлял буровое оборудование, а в обмен от эфиопов мы получали заверения, что они истинные марксисты и идут по нашему, социалистическому, пути.

Такая история. Пылим, значит, по Африке к буровым на нашем «уазике», нас двое и четыре эфиопа. То и дело приходиться притормаживать: перебежала чуть ли не под колесами шакалья семейка, какое-то время нас сопровождал кабан, забегая то с одной стороны, то с другой, колбасились, переползая дорогу змеи. Переходили птицы, лениво, не торопясь и не желая шевелить крылом, чтобы взлететь. Едем, и я лишь об одном думаю: как бы на кого не наехать, как бы кого не задавить. Наконец подкатили к буровой. Слава богу, думаю, обошлось без жертв. Стою и вижу – дикобраз… иглы дыбом, роет землю, свирепо уставился на нашу машину, чуя в ней заклятого врага, вдруг сорвался, побежал и со всего маху врубился башкой в бампер. Звон на всю Африку. Бампер упал, и зверь, однако, тоже рухнул. Эфиопы обрадовались, загалдели, схватили зверя, разодрали на части, давай жрать. 

– Руси, братка, кусай, – приглашали они и нас перекусить, протягивая кровоточащие куски мяса и внутренностей. 

– Спасибо, я пообедал, – поблагодарил я и отошел подальше от трапезничающих. Я уже замечал, тут на черном континенте, многое не так, как у нас. Даже вот луна… Чаще я почему-то видел ее днем, причем она болталась в небе не вертикально, рогом кверху, как положено, а непринужденно развалившись. Что тогда говорить о людях, подверженных влиянию светил?! Надо широко смотреть на вещи. 

– Аф-фрика, – почему-то заикаясь, сказал наш шофер Саша Сиропкин, – братья по маркси-систскому разуму, – и на целую неделю слег в лазарет. Так вот, пока его не было произошло следующее. 

На сиденье его машины лежало страусиное яйцо. Не знаю, откуда оно взялось. Стадо, видно, бежало мимо, и одна ненормальная мамаша-страусиха подбросила. Жара, ртутный столбик залип на пятидесяти, птицы манкируют яйца высиживать, да и не к чему: все само по себе вылупляется, растет и размножается в силу естественной жары и внутреннего избытка. 

Из яйца вылупился страусенок. Куда деваться, кормим подкидыша кукурузой, растет не по дням, а по часам. Рулеткой замеряли, не поверишь – сантиметр в день. Назвали его Яшкой, привязались к нему, он к нам. Бегал за нами, как собачонка. Мы на буровую – он за нами. Вырос в большую красивую птицу.

А 7-го ноября Яшка пропал. Все вокруг обыскали – нигде нет. Тут Саша идет, голову повесил. Вижу, неладно что-то. 

– С-жрали, – снова заикаясь, сказал он. 

– Кто? Эфиопы?.. 

– Если бы… Ук-краинцы, наши наладчики. Пели комсомольские п-песни, пили эфиопскую чичу и ж-жрали. Т-тоже, блин, братья по разуму! 

– Мы-то с тобой недавно здесь, – защитил я украинцев, – а они уже год, обэфиопились…

Думали, эфиопы пойдут по нашему пути, а получалось наоборот, мы пошли… 

Зигзаг

Есть такая страна, называется Малави… Надо же, никто не знает такой страны. Я и сам узнал о ней незадолго до нашей поездки.

Почему-то решили, что нам нужно в Малави. С большим трудом мы поставили в мой паспорт визу. Очень красивая. Теперь по совету Сереги буду показывать в России за деньги. Похоже на то, что я единственный из рашенов, побывавший в Малави. 

В Малави всё есть: и хорошие дороги, и машины не «жигули». Можно арендовать джип или легковушку, что мы уже делали, а можно пилить на автобусе. 

Почему-то решили, что нам нужно это озеро. В подробной карте Африки, которую мы тиснули из интернета, озеро широко разливается посреди страны. Опять же не знаю почему, облюбовали точку на берегу –  Нхото-Кото. 

В Африке есть все, и сервис тоже. Возникало даже чувство, что его как-то многовато. Вываливаемся из одного автобуса, чтобы пересесть в другой, а нас уже встречают, будто давно ждали. О, какие люди!.. Хваткие парни отбирают рюкзаки и сумки, тащат в свой минибас. Уминают, трамбуют, вбивают сзади, за сиденья.

– Эй, ребята, мы вообще-то хотели в Нхото-Кото, – слабо сопротивляясь, кричим мы, стараясь перекричать шум и гвалт автовокзальной толчеи.

–  Окей, Нхото-Кото, – готовно соглашаются они.

Однако едем, и никакой уверенности, что едем правильно, нет. На нашей так называемой подробной карте Африки дорога идет вдоль озера. Едем – озером и не пахнет. На наш вопрос, где озеро, водила показывает куда-то в сторону. Я уже начал сомневаться в самом факте существования озера. Врет карта –  центром страны, осью вокруг которой из века в век вращается вся малавийская жизнь, является эта дорога. Деревня. Почтительно останавливаемся. Два потных джентльмена в майках, явно слишком больших для нашего минибаса, вываливаются, но вместо них втискиваются три точно таких же. Мешки с мукой и крупой, овощи, фрукты, куры и прочие мелкие животные путешествуют над головами. Мы тоже принимаем посильное участие в товародвижении, где служа передаточным механизмом, а где подставкой для багажа. Уплотнено, упаковано, выдохнули, разболтанная дверь, скрипя, с трудом задвинулась, поехали. Но тотчас и останавливаемся. Деревня. На каждом километре деревня. Два часа прошло – продвинулись на 30 километров. Зато у нас есть замечательная возможность понаблюдать неторопливую малавийскую жизнь. У глинобитных хижин сидят женщины, разложены бананы, картошка, плоды манго, авокадо, зелень, корни растений, какие-то гигантские причудливой формы редьки. Как бы просто сидят, разговаривают, но и продают между прочим. На крюках висят разделанные туши баранов, жарко пышут угли, на решетке жарится мясо. Какой-то джентльмен лежит на красной выжженной солнцем земле, отдыхает. Другой взобрался на высокую бетонную тумбу, которая служила фундаментом развалившегося в прошлом веке строения, подпер голову рукой, задумался, – чисто роденовский «Мыслитель». Похоже, не один день вот так сидит.  

Где мы? Куда все-таки едем?

Что-то похожее уже было со мной. Вспоминается, как мы с моим другом Вовой Байкал искали. Вышли из поезда на станции Слюдянка и спрашиваем у мужика: «Где тут у вас озеро?» Тот только плечами пожал. У другого. «Тут озер нет. Может, вам болото нужно, так оно далеко». «Где Байкал, я тебя спрашиваю?» «Так бы и сказал, что море. Море – там».  

Малави тоже не маленькое озеро. И опять же потерялось. Африка большая, вот в чем дело. Континентище!

Да где же это озеро? Где эта Нхота-Кота? Сидим и молчим – они лучше нас знают, куда нам надо.

Приехали, выметывайтесь. Нет, это не озеро и не Нхота-Кота, минибас дальше не идет, нам предлагают пересесть в кузов грузовика, который следует туда, куда надо. Подозреваю, куда им надо. Устроились на свои рюкзаки, плотно так сидим. Милые люди: дети, старики, женщина кормит грудью. Два музунга среди черных, но мы уже к этому привыкли, нас это уже нисколько не напрягает. Их тоже. Дорожные испытания здорово сближают людей, особенно когда в машине тесно. Сидим, можно сказать, в обнимку. Ветерком обдувает, хорошо так едем, но опять-таки недолго. Стоп – дальше машина не идет, нам предлагают пересесть в минибас. Отлично. Но минибас тоже вскоре останавливается. И уже окончательно. Дальше мы должны сами искать и снова оплачивать машину. Километров 200-таки проехали. Понятно, нас кинули. Но не на все сто. На 50. А это уже не так обидно. Мы еще очень долго добирались до этой Нхоты-Коты, а когда добрались и спросили, где озеро, нам сказали: «О, это далеко, километров семь». Наняли за большие деньги грузовик – другой машины не было – и наконец увидели озеро.

Далось нам это озеро, далась нам эта Кота. 

Наверно, я давно уже живу, вдруг замечаю, что мои жизненные сюжеты начинают повторяться. Вспоминается опять же Батюшка Байкал. Надули, мы, значит, резиновую лодку и поплыли. Местные смеются: надо же, на резинке в море! Ничего, мой друг Вова смастрячил парус. И ты бы видел, как вытянулись лица у тех, на барже, когда мы обгоняли их ржавую посудину, легко скользя поверх волн. Так вот, долго ли коротко ли шли вдоль берега, и подошли уже близко к месту, которое называлось Большие Коты. Именно Коты, с ударением на первый слог. Такое вот, представь себе, совпадение. Где Малави, а где Байкал? – но слово-то одно! В сущности, есть общие слова для многих народов, что свидетельствует об общем человеческом корне, который, ученые как раз раскопали, находится в Африке. Например, слова «мама», «папа», «чай» точно так звучат и на суахили. Слова, заметь, очень важные. И вот Кото тоже… С Котами, впрочем, надо еще разобраться.

 Именно в Большие Коты нам тогда и хотелось – сказали, красивое место. И вот уже виден мыс. Дойти до него, обогнуть – и мы там. Ветер попутный, летим, едва касаясь волны. Дошли до мыса – и ветер стихнул. Какое-то время полный штиль, потом ветер надул парус – и нас потащило в обратную сторону. Вернулись к исходной позиции. Постояли как бы в раздумье. Поднялся ветер, и мы снова на всех парах погнали к мысу. И опять остановились, и опять нас потащило в обратную сторону. Снова полный вперед… И так повторялось трижды. На Байкале всеми штормами заправляют три ветра: Баргузин (раньше я думал, национальность), Горняк и Куклик. Ветры непредсказуемы. Как им взбрендится, так и дуют. Тогда я сказал: «Хватит, Вова, испытывать судьбу. Батюшка Байкал против, не хочет, чтобы мы попали в Коты. Поворачиваем назад».  

На этот раз с Серегой мы были более настырны, и увидели наконец озеро и самую африканскую Коту. Правда, не знаю чему я больше обрадовался Коте или горячему душу в отеле немца Зигмунда. Тем не менее, я спросил у местного: «Что означает Кото?» «На языке суахили вроде как «Зигзаг», – покрутил он пальцем.

 Действительно, похоже на то.

Мой первый лев

Лев лежал прямо у въезда в кемпинг, вытянув перед собой передние лапы, уронив на них голову, как бы печально задумавшись о жизни. Один клык обломан, другого вообще не было, шкура грязно-болотного цвета, вся потрескалась… И вообще он был гипсовый и давно не крашеный. 

– Это мой первый лев, – сказал я Сереге, – сфотографируй меня с ним.

После посещения парка Наиваши мы особо не надеялись, что увидим настоящего льва. Приеду домой, друзья скажут: показывай трофеи. Покажу хотя бы этого гипсового доходягу. Позднее мы видели куда более привлекательные экземпляры.  Монументальные скульптуры из бронзы, памятники львам, носорогам, слонам украшают площади и дворцы Кении и Танзании – памятника человеку, скажем, выдающемуся политику, днем с огнем не сыщешь. И это справедливо, потому что благосостояние народа зависит не от какого-нибудь африканского Ленина, а от диких животных. Чтобы поглазеть на птиц и зверей, сюда приезжают люди со всего света и платят за это удовольствие.  

В Наиваши мы увидели зебру, паслось еще небольшое стадо пугливых газелей, по глади озера, в туманном далеке, красноватой тенью скользили фламинго. Очень вдалеке, и в очень туманном…  Мы, конечно, достали камеры, нахлобучили телевики, но то, что сняли в тот день, никому не показывали. За въезд в парк заплатили 25 баксов с человека. Это дешево. Хороший парк стоит существенно дороже. Хочешь реально сразу и много увидеть – плати.  

Или не плати – вся Африка большой национальный парк, где бесплатный, а где за деньги. Ставятся ворота там, где зверюшек побольше – а они собираются в тех местах, где есть что пожевать, у рек и озер, где проходят их миграционные пути. А иногда и там, где их не ждешь.

Всюду жизнь

Дело было в Малави. Сидим на террасе в ресторане, хорошо так сидим, пьем пиво «Таско», любуемся озером. У пристани человеческий муравейник, в полночь пришвартуется корабль из Мозамбика. Стемнело – и нам принесли рыбу чамбу. Специально выжидали, наверно, чтобы мы не разобрались впотьмах, что едим. Мы были наслышаны об этой рыбе. Попробовали – что-то не то. Какой-то странный вкус – да просто сырая. Мы просили, чтоб ее зажарили на углях. А не надо было. Пусть готовят, как привыкли и как умеют. Потом мы ели приготовленную как обычно, жареную на масле. Хорошая рыба, но ничего особенного. А при чем тут, собственно говоря, рыба? А, вот при чем: я ей подавился, когда случайно глянул на стену – вокруг тусклой лампочки и по всей стене ресторана сидели игуаны, тысяча ящериц одна к одной. 

– Всюду жизнь, – мудро сказал Серега и нацелился камерой на этот натуральный живой ковер. 

Утром пошли осматривать окрестности. Почему бы не наведаться к рыбакам?! – соломенные крыши деревеньки хорошо просматривались с балкона нашего отеля. Но прямой дороги  к ней почему-то не было. Между нами и деревней высокие заросли камышей. Подойдя к камышам, мы заметили едва приметную тропку, не долго думая поперлись по ней. Не прошли и десяти шагов, услышали: 

– Сэры, туда нельзя – там крокодайл! – нас догнал какой-то черный джентльмен, лицо его было перекошено от ужаса. Он вывел нас на дорогу, по которой ходят порядочные джентльмены. 

Мы обошли заросли вокруг – тропа вела только в камыши – из камышей же она не выходила. Очевидно, что тропку наметили незадачливые музунги, те, которых никто не догнал и не вернул.

Озеро звезд

Я поневоле сравнивал Малави с Байкалом. Два огромных озера, два моря. По площади почти одинаковы. По запасам пресной воды Байкал на первом месте, Малави – на третьем. Байкал ближе, понятнее. Без опаски нырял в его обжигающе холодные воды. Только посредине Ангары, помню, в том месте, где она вытекает из Байкала, глянул со своей утлой лодчонки в зеленую глубину, вдруг ощутил под собой бездну, стало не по себе, и я налег на весла, чтобы быстрее прибиться к берегу.  

Малави – много-много чистой пресной воды. Плещется, накатывает волна за волной на песок, серебристо взблескивает. Дэвид Левингстоун из-за бликов солнца на воде назвал Малави Озером Звезд. Рыбешки снуют, видно, как в аквариуме, цветут водяные гиацинты. Это счастье – жить у такого озера. Круглый год не прекращается на нем и вкруг него радостный фестиваль жизни. Близ берега, за камышами бороздят воду шустрые лодчонки, вытесанные из цельного дерева, ничем не отличающиеся от тех, какие я видел в Бенгальском заливе и в Аравийском море. Выбредают с неводом на берег рыбаки. Всякая рыбка, даже мелюзга идет в дело. Ее сушат без соли; доверяя солнцу, вываливают на решетки. В почете рыба чамбу. Пробовали. Против нашего омуля, все равно, что сиклеюшка против осетра. Рыбаки угостили жареной утакой – эта рыбка попроще чамбы и помельче. Тут же на берегу они устроили минизаводик, сушат и жарят. Живут своим трудом, знают ему цену, не припрашивают, достойный народ.

По всему берегу генеральная стирка. К озеру и от него непрестанно на головах женщин кочуют большие пластиковые тазы с бельем. Тут же полощутся и детишки. А вот и мы. Музунги – редкое явление, подходят на нас поглазеть и показать себя, продемонстрировать, что умеют. Спортивные ребятишки, каждому ничего не стоит перекувыркнуться в воздухе. 

      Гуляли по берегу, смотрели, и нам казалась малавийская жизнь простой и правильной. Конечно, наши впечатления поверхностны. Мы путешественники, глубоко не вникаем. Нет такой задачи. Правда, иногда случайно заносит.

Опасности Африки

В Малави много крокодилов. И много змей. Одна большая светло-зеленая змеюка, видно, оттого что в лесу тесновато жить, выбросилась на дорогу, и мы едва не наскочили на нее, гоня на минибасе. 

Проезжали мимо парка, где много крокодилов, и не завернули. Надоели мне эти рептилии.

Однажды утром, когда мы ночевали в кемпинге Чилимба, услышали шум и крики. Это служители отгоняли камнями и палками пришедшего на пляж крокодила. Чудесное местечко: высокие горы, белый песочек, серебристая волна. Однако захожу в воду уже не без опаски, и даже прикрывая причинное место рукой. Камыши-то рядом. Что это? Две кочки торчащие из воды… Или это два заинтересованных глаза следят за мной?.. Нет, май френд, полного релакса не получается. Все время настороже.

Только расслабишься – тебе урок. Думаю, дай-ка погуляю по берегу босиком. Женщины ведь ходят босиком даже в лес по дрова. Пошел – и тотчас напоролся на колючку крааса, насквозь проколол ногу. Опять же зашел в лес, залюбовался каким-то растением с узорчатыми листьями, красивое, чуть ли не как наша березка, обнял его, а потом три дня чесался. 

Пылим по национальному парку Тарангире. Джип специально оборудованный, но полной гарантии безопасности нет. Еще не совсем рассвело. Наш гайд-водила Эндрю успевает следить и за дорогой, и за тем, что делается вокруг на многие мили. 

– Людей у нас нельзя фотографировать, – предупреждает он. 

– Почему? 

– Мы вам не манки (обезьяны). 

– А за деньги можно? 

– За деньги – другое дело. 

Эндрю – единственный, кого мы встретили с комплексом обиды на белых за давно минувшие года рабства и унижений. Об этом комплексе много говорят. На самом деле весьма редкое явление. Люди просто живут, радуются жизни, приветливы и благожелательны.

– Баффало, – говорит Эндрю, указывая на стадо буйволов, мирно жующих траву. – Свирепые животные – я бы не стал их нервировать фотовспышками. 

– Ладно, не будем. 

Рассвело, пылим дальше. Большое стадо слонов движется по высохшему дну реки. 

– Африканские слоны сплошь дикие и дрессировке не поддаются… Особенно опасны, если со слонятами… Не высовывайся! Камеру спрячь – выхватит. Они, бывает, любопытные. Стоп, а это – чита. 

Леопард далековат, но через длиннофокусник его можно рассмотреть. 

– Отморозок! Нападает на человека без предупреждения. А знаете, какое самое опасное животное в Африке? Гиппопотам. 

– Да ладно!.. 

– А это муха цеце. 

– Где? 

– Где-где, у тебя на руке. 

Муха как муха, небольшая, брюшко желтое, головка тоже желтая, сложила крылышки, потыкалась хоботком, выбирая место куда ужалить… 

– Пшла-а! – К моей разыгравшейся диареи еще и сонной болезни недоставало!.. Не в одном же пакете! Пусть хотя бы сначала одно, потом другое… Теперь-то я знаю цеце, отличу по желтому знаку отличия. Армия мух-желтобрюшек, почетно сопровождает наш джип.

Ночуйте, ребята, на территории парка, это как холодный душ – просыпаться от хохота гиен и рычания львов… 

Надо когда-то и отдыхать от острых ощущений. В отеле тишина. И это притупляет чувство опасности. Над кроватями москитные сетки. Довольно душно, не хочется под них лезть. Утром просыпаемся покусанные. Будьте бдительны: комары есть везде и всегда, даже в самых лучших дорогих отелях. Африканских кровопийцев с нашими не сравнить – не в пример более хитрые и пакостливые. Наш летит и честно пищит: берегись, мол, сейчас, укушу. А эти втихую. Мелкие, неприметные, бесшумные, они пьют вашу кровушку, норовя наградить за то малярийной бациллой. Малярия – не миф. 20 тыс. инфицированных в Кении по местным данным. Мы регулярно принимали таблетки, но слышали, что они не всегда предохраняют от жуткой болезни. 

Но самое опасное в Африке, я тебе скажу, это не змеи, не крокодилы, не малярия, не ядовитые растения, а пиво. Чертовски вкусное пиво «таско», «серенгети», «сафари» делают в Кении и Танзании. Однако, где бы ты его ни покупал, в ресторане или в магазине, оно всегда холодное, всегда из холодильника. Довольно скоро я простудил горло и начал кашлять. Вслед за мной закашлял Серега. Когда я просил: «Гив ми хот бир» («дай мне горячее пиво»), меня не понимали. Тогда я демонстративно кашлял, хватал себя за горло. Им смешно, а я кашляю до сих пор.

Продолжение читайте в разделе "Путевые заметки"